От Сталинграда до Одера
Шел победный 1945 год. Фашистские войска под натиском Советской Армии откатывались к границам третьего рейха. Но отступали они с кровопролитными боями, яростно огрызаясь, словно загнанный зверь – чем ближе к его логову, тем яростнее сопротивление.
На Одерском направлении противник сосредоточил крупные силы, насыщенные огневыми средствами. Поэтому наши войска к переправе готовились с особой тщательностью.
Артиллерийский дивизион, в котором служил Егор Орсаев, должен был переправиться через Одер одним из первых. Он располагал легкими пушками, которые проще перекинуть через тонкий лед и обеспечить переправу основных сил. Но существовало реальная опасность. Переправляться предстояло под вражеским огнем, на пути встанут полыньи от разрывов, да и лед может тронуться.
И артиллеристы готовились к переправе – собирали доски, бревна, сбивали из них щиты, которые можно использовать и как плоты.
С рассветом, когда взлетела сигнальная ракета, началась сильная артиллерийская подготовка, затем последовала команда на переправу. Орсаев со своим расчетом выкатил из укрытия на лед противотанковую пушку 76-го калибра.
Расчету повезло. Накладывая на полыньи, образовавшиеся от разрывов мин и снарядов, деревянные щиты, артиллеристы в числе первых выбрались на противоположный берег. Оглянувшись, они увидели, что лед зашевелился, пошел трещинами, льдины наползая одна на другую, поплыли вниз по течению.
Ледоход задержал переброску других подразделений. К тому же противник усилил обстрел наших позиций. В бой вступали все новые и новые вражеские батареи.
Переправившиеся артиллеристы спешно готовили огневые позиции – окапывали орудия, готовили ниши для ящиков со снарядами. Орсаев с невысокого холма внимательно наблюдал за передвижениями противника, намечал ориентиры для стрельбы. Определяя танкоопасные направления. Закончив наблюдения, он спустился к орудию и проверил маскировку.
Внезапно все смолкло, враг перестал палить из орудий, минометов и пулеметов.
По опыту, обретенному в тяжелых сражениях под Сталинградом, на Курской дуге, Орсаев отлично знал, что после артиллерийского обстрела жди атаки. И точно, со стороны небольших строений спереди взвился клубок дыма и послышался шум моторов. Это пошли танки и самоходные орудия с того самого направления, которое Орсаев определил как самое танкоопасное. Он встал к прицелу. Вот выкатились вражеские танки, следом, прикрываясь броней, потянулась пехота. Мелькали короткие вспышки – танки били сходу, наугад, стараясь морально подавить переправившихся бойцов.
Головной танк двигался на орудие Орсаева. Враг еще не обнаружил нашей позиции и несся на максимальной скорости.
Егор замер у прицела. Опытным взглядом определил – перед ним танк Т-У1, известный под названием «тигр», который поразить в лоб невозможно – у него мощная броня.
Орсаев уже встречался с «тиграми», «пантерами», «фердинандами» под Курском и знал их наиболее уязвимые места. Только надо очень точно рассчитывать свои действия и ловить подходящий момент. Если угодить в гусеницу – тогда танк закрутится на месте, легче будет поразить его. Если ударить между башней и корпусом, для чего требуется высокое мастерство, заклинит башню с орудием, и танк станет на половину беспомощным. Еще лучше, конечно, угодить в трансмиссию, расположенную сзади, и стальная машина запылает как свеча. Но для этого надо оказаться сзади танка, что почти невозможно в боевых условиях.
Подносчик снарядов, молодой солдат, недавно заменивший погибшего, нетерпеливо посматривал то на сержанта, то на быстро приближающий танк.
Видимо, вражеский экипаж заметил пушку, и танк на мгновение застыл, чуть развернувшись, чтобы сделать прицельный выстрел. Орсаев уловил этот момент и послал снаряд. Одновременно раздался взрыв и на позиции артиллеристов. Орсаев упал, но сознание не потерял.
«Успел все же выстрелить, гад», – подумал он, с трудом поднимаясь на ноги.
Да, это разорвался снаряд, выпущенный из танка, Взрывом повредило щит орудия, вырвав кусок металла. Орсаев сквозь пелену дыма и пыли старался рассмотреть, что же происходит впереди. Про себя отметил: «Седьмой раз в пушку угодило».
…Начал войну Егор Орсаев в 1942 году под Сталинградом. Был подносчиком снарядов. Но недолго. Командир взвода, видя, с какой настойчивостью рядовой Орсаев изучает орудие. Заботливо ухаживает за ним, дал возможность освоить его на деле.
– В случае. Если выйдет из строя наводчик, – говорил он, – каждый должен встать на его место. А для этого надо уметь правильно наводить и метко стрелять.
Сначала командир учил работать с прицелом. Лучше, чем у других номеров расчета, это получалось у Егора. Командир говорил:
– Глаз у тебя верный, наводишь точно.
А потом дело дошло и до практических стрельб. «Недолет», «перелет», «вилка» – эти артиллерийские термины быстро вошли в обиход жизни Ораева.
Здесь под Сталинградом, Егор Орсаев подбил первый вражеский танк уже будучи наводчиком.
Орудие стояло в укрытии у небольшого строения. Бойцы постарались надежно спрятать его. Довольно высокий и шириной более двух метров бруствер скрывал огневую точку от глаз противника, но не закрывал обзора для стрельбы. Натянутая маскировочная сеть прикрывала сверху окоп. Словом, к обороне подготовились как положено.
Немецкие войска начали атаку на этом направлении. Орудие Орсаева себя не обнаруживало. Егор хорошо усвоил, что торопиться с выстрелом не годится – враг засечет и станешь мишенью для него. Да и промах в стрельбе на большое расстояние наиболее вероятен.
Вот и теперь. Когда в рядах атакующих появились танки. Орсаев выжидал. Вот вражеская машина, завершая маневр, развернулся перед небольшим оврагом, чтобы ринуться на наши окопы.
– Стреляй! – кричали Орсаеву. Егор все время держал этот танк в перекрестии прицела. И сейчас, когда танк подставил борт, он нажал на спуск. Сквозь дымку заметил разрыв снаряда перед танком. Недолет! Башня танка быстро разворачивалась в направлении орудия. Вспыхнул огонек, и взрыв прогремел рядом.
Теперь уже танк несся прямо на позиции артиллеристов.
– Снаряд! – крикнул Егор, не отрываясь от прицела. Клацнул замок орудия. Орсаев нажал спуск. Танк дернулся и остановился. Из него повалил черный дым.
Орсаев стоял возле орудия бледный и несколько растерянный. Он не сразу пришел в себя от выигранного поединка, исход которого решали доли секунды. Промедли чуть – и танк, догоравший в нескольких метрах от пушки, раздавил бы ее вместе с расчетом тяжелыми гусеницами.
Но бой продолжался. И он снова приник к прицелу. Тогда. После первого ожесточенного боя, орудие пострадало сильно – повредило близким взрывом лафет, покорежило одну из станин. Но все исправили – где сами, где полковые мастера оружейники. Главное – ствол целый, воевать можно.
До самого Одера, немецкой реки, дошел Егор Орсаев с этой пушкой. Не раз бывал в сложных переделках, но она его ни разу не подвела.
Часто обращался Егор памятью к Сталинградской битве, где получил первое боевое крещение. Трудно приходилось в обороне, когда практически не оставалось времени даже на короткий отдых, на перекур. Атака следовала за атакой.
В ноябре 1042 года войска Сталинградского, Юго – Западного и Донского фронтов перешли в наступление. 23 ноября произошла историческая встреча соединений Юго – Западного и Сталинградского фронтов, и таким образом завершилось окружение вражеских войск под Сталинградом. В котле оказалось свыше 22 дивизий и 130 отдельных частей. В феврале 1943 года закончился их разгром. В плен попало 330 тысяч человек, в том числе главнокомандующий фельдмаршал Паулюс.
В тех боях Егор получил первую награду – орден красной Звезды.
Незабываемым моментом для Орсаева стало шествие пленных. Это был совсем не тот враг, с которым он встречался в открытом бою. Тот был коварным, злым, беспощадным не жалел ни патронов, ни снарядов, чтобы уничтожить советского человека, не щадил ни стариков, ни детей и женщин. Сметал с лица земли города и села.
Егор пытливо вглядывался в ряды пленных. Они шли понурые, усталые, грязные, кутаясь от холода кто во что горазд – женские шали, отобранные у наших жителей, обутые в эрзац – сапоги из соломы.
Шли разгромленные деморализованное войско, еще недавно кичившееся своими «молниеносными» победами и вынашивающее плана скорого захвата Москвы.
Но в глазах этих пленных сквозил на столько страх, испуг перед мощью русских, а скорее обескураженность. Как же так, непобедимая армия вермахта, которой фюрер сулил фанфарное шествие по Европе, быстрое покорение России, оказалась вдребезги разгромленной?
И все же это шел враг, хоть и поврежденный. В лицах пленных проглядывала затаенная злоба, ненависть под маской внешнего смирения. Доводись снова взять им в руки оружие, они с таким же остервенением стали бы истреблять все живое – не один год вбивала им в головы геббельсовская пропаганда мысль об исключительности арийской расы.
И припомнился Егору случай из безрадостного детства, когда он работал у кулака Губеева. В селе Камеево, где родился и рос в марийской семье Егор Орсаев, таких богатеев, которые держали в нужде всех жителей этой небольшой деревни, было четверо или пятеро. Они имели много скота, большие наделы земли. Было у богатеев молотилки и лобогрейки, свои мельницы. Вот и шли по нужде крестьяне к ним, чтобы заработать на жизнь. Первые колхозы, которые образовались в Мишкинском районе в 1930 – 1931 годах, еще не имели никакой техники.
Наиболее обездоленные, обнищавшие нанимались в батраки на любую работу – в поле, на кулацком огороде, стеречь скотину. Батрак был занят от темна до темна. Сполна испытал на себе батрацкую жизнь и Егор Орсаев. В шесть лет он лишился отца – от непосильной работы тот заболел и умер. Плохо помнит его Егор. Помнит лишь то, как уложили покойного в липовые лубки, захоронили на кладбище и по марийскому обычаю повесили на шест полотенце над могилой. Вот и весь памятник. Потом все съели по картофелине вместо хлеба, которого ни у кого не нашлось, запили водой и оставили на сиротливом холме часть пищи и банку с водой. Согласно поверью, усопший тоже должен принять участие в трапезе.
Недолго после этого жила и мать Егора. И тогда в поисках куска хлеба ему пришлось идти в работники к кулаку Губееву. Чуть не половина деревни отрабатывала ему за подачку. Особенно много было у него лошадей – ухаживали за ним несколько человек. Вот на эту работу, конюхом, и определил Губеев Егора. Нередко мальчику и ночевать приходилось прямо на конюшне. Но лошадей он любил. Нравилось ему водить их на водопой к чистой, как слеза, реке Бирь. Войдя в воду, лошади подолгу пили ее в жаркую пору, отфыркиваясь, стояли неподвижно, словно размышляя о чем – то, и снова опускали морды в воду.
В эти короткие свободные минуты Егор успевал искупаться в холодной, обжигающей тело родниковой воде. Потом, глядя на лошадей, слегка посвистывал, чтобы животные пили еще и тем самым доли ему возможность побыть подольше на реке. А потом он взбирался на лошадь и гнал косяк на конюшню.
А Губеев уже стоит у входа, пересчитывая лошадей. Хорошо помнит Орсаев взгляд хозяина – тяжелый, колючий, словно буравчиком сверлит тебя насквозь.
Когда образовался колхоз, Губеева и других местных кулаков выселили. Перед тем, как сесть на подводу, Губеев оглядел всех вокруг. Совсем, казалось, другим стал его облик – растерянный, жалкий, беспомощный… Но глаза! В них затаилась не тревога, нет! А плохо скрываемая злоба, ненависть. На всех – на односельчан, на колхоз, на Советскую власть. То же угадывал Орсаев и в глазах пленных немцев.
Постоянная нужда не сломила парня. Все, что он умел тогда делать, – это работать от зари до зари. Закалялся характер – терпеливый, стойкий к невзгодам. Но покорным Егор не был никогда. Чаще всего он замолкал, когда с ним обращались несправедливо, но твердо верил, что правда свое возьмет. Он не лез сломя голову в драку, но делал так, как считал нужным.
Единственный человек, с которым он делился своими сокровенными мыслями, был Асан Аликаев. Жили они на одной улице, росли вместе. Одинаково складывались и их судьбы. Оба вступили в колхоз, работали бригадирами до армии. Вместе делили и горе, и радости.
В начале тридцатых годов разразился голод. Питались шюре – болтушкой из картошки. Но и с картошкой было туго. Собирали лебеду, мололи ильм – все шло в болтушку. Многих не досчитались бы в Камеево, если бы не помощь Советской власти. Пересилили беду.
Асан Аликаевич вспоминает, что Егор рос смелым и смышленым. И хотя он слабо читал – закончил только начальную школу, но чутьем угадывал, на чьей стороне правда. Любимыми играми в детстве были лапта, «чижик» и бег на перегонки.
Егор первенствовал в играх. Он даже на одной ноге мог проскакать вдвое больше других, чем приводил мальчишек в удивление.
Перед войной стали строить через быструю Бирь гидроэлектростанцию. Дело затеяли большое и очень нужное для всего Мишкинского района. Силами камеевцев такую работу не осилить. Мобилизовали из района пятьсот человек. Бригадиры Орсаев и Аликаев работали на стройке и в поле.
Марийцы – народ трудолюбивый, на подъем легкий и очень песенный. С гармошкой и веселыми песнями проводили массовые сенозаготовки, сдавали хлеб государству, снаряжали «красный обозы», заготавливали лес в Яман-Елгинском леспромхозе.
Колхоз поднимался, росли урожаи, увеличивалось общественное стадо. Жить стало легче, радостнее.
С нетерпением ждали колхозники, когда ГЭС вступит в строй. Кто в те годы не мечтал о лампочке Ильича! О ней много писали в газетах, говорили по радио. В тридцатые годы появилась песня на слова М. Исаковского, которую распевала вся страна:
Вдоль деревни от избы и до избы
Зашагали торопливые столбы.
Загудели, заиграли провода,-
Мы такого невидали никогда.
Нам такое не встречалось и во сне,
Чтобы солнце загорелось на сосне.
Чтобы радость подружилась с мужиком,
Чтоб у каждого – звезда под потолком.
ГЭС строился трудно. Однажды плотину прорвало, и пришлось все начинать заново. В 1940 году гидростанция дала первый ток. Загорелись лампочки в начальной школе, клубе, правлении колхоза, в домах сельчан. Появление электричества стало большим праздником на селе.
В клубе теперь часто собиралась молодежь, чтобы повеселиться, отдохнуть, послушать концерт деревенской самодеятельности. Управившись делами и наскоро поужинав, Егор тоже спешил туда. А потом сельчане видели его на сцене, когда он лихо плясал.
Аликаев удивлялся:
– Ты ведь раньше не плясал?
На что Орсаев коротко и с лукавой усмешкой отвечал:
– Научился.
Но вскоре стало понятно: в камеевский клуб приходила молодежь и из соседних деревень, а среди них много девушек. Егор встречался с одной из них по имени Алима.
Вскоре они поженились. О рождении сына Егор узнал, когда работал в поле. Прискакал на лошади домой, поднялся на крыльцо. Бабка, принимавшая роды, радостно объявила:
– Сын у тебя, Егор!
– Знаю.
Назвали его Иваном.
Редкие дни удавалось Орсаевым собираться всей семьей. У отца колхозных дел было невпроворот. Поздним вечером возвращался с работы и, на скоро поужинав, ложился спать. Сын в первое время больше находился с матерью, а когда немного подрос, отец стал брать с собой, приобщая к сельскому труду.
– Сколько помню отца, – вспоминает Иван, – весь он был в работе. Не помню, чтобы сидели без дела. Он поучал меня, трудностей не бойся, не беги оттуда, где тяжело. Всякая работа хороша, если выполнять ее на совесть.
…В суровую военную пору село почти ежедневно провожало на фронт молодых мужчин. Замолкли веселые хороводы, а с фронта поступали невеселые вести, пришли первые похоронки. Наглый беспощадный враг шел по советской земле, захватывая города и деревни. Проливая кровь ни в чем не повинных жителей.
Подолгу задерживались в правлении по вечерам бригадиры Орсаев и Аликаев. Прослушав очередную сводку Совинформбюро, Асан сокрушенно спрашивал:
– Что же это делается?
Егор молчал. В его небольших светлых глазах застывала решимость, скулы на худощавом лице обозначились еще резче.
– о чем ты думаешь, Егор?
Хотелось Орсаеву многое сказать другу. Разве можно отдавать с таким трудом добытое счастье чужеземным пришельцам? Всем миром поднимемся, а захватчиков одолеем. Но не сказал – Аликаев и сам это знает.
В сорок первом ушел на фронт Аликаев. В феврале сорок второго подошла очередь Егора Орсаева.
По – мужски, молча попрощался с родными. Крепко прижал к себе сына, промолвил:
– Во всем слушайся маму, помогай ей.
Подошел к зыбке, в которой спала девятимесячная дочь Салима. Обнял жену, сказал ободряюще:
– Ты уж как –ни будь потерпи без меня.
На сборном пункте Егор встретился с Фролом Ильиным – пареньком из Яндыганово Мишкинского района. Земляки попали в один полк, прошли вместе почти всю войну. В редкие часы затишья между боями встречались и уходили в воспоминания о родных краях. После боев на Одерском плацдарме дороги их разошлись.
В одно из редких затиший Егор подошел к политруку роты и спросил, не найдется ли чистого листа бумаги.
– Для чего тебе?
Орсаев замялся:
– Заявление хочу написать, в партию.
Политрук вырвал листок из блокнота:
– Правильно решил, Орсаев. Воюешь ты хорошо, и место твое в партии. Жди собрания коммунистов.
Решение партсобрания было единогласным: принять в ряды Коммунистической партии отважного наводчика.
И вот Курская битва. Враг здесь сосредоточил огромные силы – 50 дивизий, из них 16 танковых и моторизованных, много самолетов.
Войска трех наших фронтов – Центрального, Воронежского и Степного заняли оборону.
Артиллерийский дивизион, в котором служил Орсаев, прибыл на оборонительный рубеж за несколько дней до наступления противника.
Расчет окопался и замаскировал сверху орудие. Утром 5 июля 1943 года вражеская армия двинулась на наши позиции.
В воздухе стоял горький запах гари, пыли и отработанных газов танков, самоходок и бронемашин.
Тогда Егор и столкнулся с танком Т-У1 = «тигром». Огонь нашей артиллерии обрушился на них. Снаряды попадали в башню, лобовую броню, но не причиняли вреда. Вражеские танки шли вперед, надеясь на свою мощную броню. В нескольких местах под напором войск противника наша оборона оказалась смятой.
Орсаев понял, что в лоб новые немецкие танки не взять. И он ловил момент, когда стальная машина подставит бок, где броня потоньше, старался бить по гусеницам. Впоследствии наши военные конструкторы нашли способ пробивать «непробиваемую» вражескую броню. Они придумали так называемые кумулятивные снаряды, которые стали пробивать любую броню.
Жаркие шли бои, за семь дней летнего наступления противнику удалось продвинуться в глубь нашей обороны на 10-12 километров ценой огромных потерь в живой силе и технике. Большего достичь ему не удалось. А вслед за тем началась контрнаступление наших войск.
Свыше полмиллиона солдат и офицеров оставила армия вермахта на поле грандиозного сражения, которого не знала история человечества, 1,5 тысячи танков было уничтожено, в том числе и хваленые «тигры» и «пантеры».
Орудие Орсаева в боях не знало отдыха, обрушивало огонь на танки, пушки и минометы, на живую силу противника. Были потери и в расчете – осколком разорвавшейся мины убило подносчика. Досталось и пушке, но ее снова отремонтировали.
За самоотверженные действия в боях на Курской дуге Егор Орсаев получил орден Отечественной войны 1 степени.
…Теперь на Одере пушку «ранило» снова. Между тем огонь с вражеской стороны усиливался. Закрепившиеся на небольшом клочке земли наши подразделения сильно досаждали противнику. В воздухе завыли мины и снаряды.
– Сержант! – крикнул Орсаеву подносчик снарядов. – Вон оттуда стреляют.
Егор и сам видел вражеский шестиствольный реактивный миномет. В ответ на наши «катюши», немцы изобрели такие вот минометы и именовали их «ванюшами». Да только не получилось из этой затеи ничего. Лучше наших гвардейских минометов «катюш» тогда ничего не было.
Егор быстро навел орудие на цель. Выстрелил. Недолет. Орсаев прибавил прицел и снова произвел выстрел. Миномет замолчал. Егор удовлетворенно вздохнул. Внезапно он почувствовал приступ тошноты, голова раскалывалась, во рту пересохло.
«Видно контузило», – вспомнил сержант недавний разрыв снаряда, которым его сбило с ног.
Преодолевая слабость, Орсаев всмотрелся в поле боя и обнаружил скопление пехоты. Она рассредоточилась в цепь, готовясь предпринять атаку. Снова ожили минометы, орудия и пулеметы с обоих сторон. Взрывы прошлись по позиции артиллеристов.
– Осколочным, заряжай! – скомандовал Орсаев, не отрываясь от прицела. Но возле орудия никого не было. Егор оглянулся назад. Заряжающий неподвижно лежал подле станины, неподалеку сник и подносчик. И тут, откуда ни возьмись, появился Фрол Ильин. Егору некогда было удивляться. Он только кивнул головой в знак приветствия:
– Подавай снаряды, Фрол, быстрее!
Командир взвода скомандовал:
– По пехоте осколочным, огонь!
Наши орудия открыли беглый огонь, это значит огонь, не дожидаясь команды. Это очень сильный огонь, после которого вражеская цепь поредела. Но она упорно лезла вперед. Орсаев потерял счет, выпущенный по врагу. А когда фашисты приблизились настолько близко, что отчетливо стали видны их лица, Егор с Ильиным взялись за автоматы.
Эту атаку отбили. Но враг еще несколько раз предпринимал попытку сбросить в реку советских солдат.
И опять противник наседает. Орудие Орсаева обстреляла самоходка. Егор был ранен, но не оставил позиции. Он подпустил поближе вражескую машину, чтобы уничтожить ее наверняка. Он рассчитал точно, и после первого же его снаряда орудие замолчало. В это время раздался сильный взрыв возле пушки. Осаев упал и потерял сознание.
Но, наконец, подоспела помощь своих сил. Наши войска все же переправились через непредсказуемый Одер и решительным ударом смяли противника.
…В этом бою Егор Орсаев уничтожил два танка, три орудия, в том числе самоходное, несколько минометов и пулеметов, рассеял около трехсот солдат и офицеров – об этом сказано в представлении сержанта Е.О. Орсаева к званию Героя Советского Союза.
Но сам герой об этом не знал. Он очнулся в госпитале с тяжелым ранением. Весь перебинтованный. Сначала долго не понимал, где же он, удивляясь непривычной тишине. В первое время часто впадал беспамятство. Но крепкий организм помалу брал свое, и скоро дело пошло на поправку.
А Фрол Ильин шагал дальше дорогами войны. День победы он встретил в Чехословакии, под Прагой.
В первые дни в палате, где лежал Орсаев, подолгу засиживался лечащий врач. Подходил во время обеда к его койке и неизменно спрашивал:
– Ну как, молодой человек, сегодня не воевал?
Оказывается, как рассказывали соседи по палате, Егор в горячем бреду вскакивал, кричал, чтобы подавали снаряды, командовал: «Огонь!». Отчаянно ругался, перемежая русские слова с марийским. В таких случаях вызывали сестру. Она делала уколы, холодные компрессы, и раненный успокаивался. А когда приходил в сознание – вел себя спокойно и не издавал ни единого стона, молча перенося боль.
Но сколько еще ночей после войны прошло в беспокойных снах и судорожном вскакивании от пережитого!
Егор скупо улыбался доброму пожилому врачу.
– Ничего, ничего. Терпи, кризис уже миновал. Кстати, что это ты за три слова все время произносил: шем пивлак?
Орсаев засмущался:
– Это по – нашему, по – марийски…
– И все же?
– Черные собаки. Так я называл фашистов, – и губы Егора плотно сжались.
Глаза врача посерьезнели, он пристально посмотрел на раненного и задумчиво произнес:
– Верно ты говоришь. Так и есть : черные собаки.
Потом несколько мгновений помолчал, встал порывисто:
– Ну, поправляйся!
Лишь позже Егор узнал, что этого, ставшего ему близким, человека не обошла война: с самого начала ее без вести пропал его сын.
Весть о победе над Германией сержант встретил в госпитале. Все, кто мог передвигаться, подходили друг к другу, обнимались, теряя скупую мужскую слезу. Радость переполняла сердца.
Радовался Егор. Тому, что вернули к жизни политую кровь, исстрадавшуюся под фашистским гнетом советскую землю. Тому, что защитили честь Родины и выполнили солдатскую клятву. И было немного обидно, что он чуть – чуть не дошел до фашистского логова.
После победы еще целое лето провалялся на госпитальной койке сержант. Лишь в начале октября он пришел на последний прием к врачу.
Тот внимательно осмотрел сержанта и сказал:
– Ну вот, молодой человек. Будем считать что ты здоров. Однако облегченный режим тебе на первых порах соблюдать придется, за тяжелую работу не берись.
Потом добавил:
– Крепкий орешек ты, Егор Орсаев. Умеешь сдерживать себя. Пожалуй из самых терпеливых моих пациентов.
И еще:
– И наиболее молчаливых. Ну, прощай, чтобы нам и во сне больше не видеть черных собак!
…Перед тем, как с пологой горы спуститься в Камеево, долго стоял Орсаев, вглядываясь в залитую осенним солнцем даль. Вот она, родная деревня, перед ним.
Слева – родниковая Бирь, замедлившая стремительный бег перед плотиной. От реки тянется взгорок, покрытый густым орешником. В голодные годы здесь мешками заготавливали лесные плоды, чтобы хоть как бы выжить.
Если спуститься вниз и пройти по плотине, сразу попадешь на улицу, где родился и вырос Егор. Вот и дом, четыре окна на улицу. Перед воротами стоит с наполненными водой ведрами Алима, жена фронтовика. Рядом – маленькая девочка. Сейчас закроют калитку и войдут в дом.
– Алима!
Упали наземь ведра. Охнув, женщина бросилась навстречу, припала щекой к выпирающему из- под гимнастерки острому плечу мужа. Дочь, Салима, ничего не понимая, с удивлением смотрела на незнакомого мужчину.
– Я твой папа. Папа я твой, доченька, – повторял Егор, взяв за руку девочку.
Из дома выскочил Ваня, узнав отца. Тот, раскинув руки, охнул:
– Подрос – то как, Ваня!
Не пришлось Егору Орсаевичу по всей строгости соблюдать советы врача – воздерживаться от тяжелой работы. На сельском подворье работы легкой не бывает. Поднимать надо было пошатнувшееся за войну колхозное производство. Да и личное хозяйство требовало заботы.
…Мужчины возвращались с войны. Возвратились не все. Да и из тех, кто вернулся, многие не были способны на активный труд – пройдя горнило войны, они получили тяжелые ранения. И в полноценные работники они, конечно, не годились.
Был ранен в кровопролитных боях под Ржевом и близкий друг Орсаева – Асан Аликаев. Его комиссовали и признали негодным к воинской службе. Аликаев вернулся в родную деревню и в 1945 году был избран председателем колхоза «Ленин корно».
В первый же вечер после приезда Орсаева друзья встретились. После долгих расспросов, Асан Аликаевич как бы между прочим спросил:
– Чем будешь теперь заниматься, Егор?
Егор, не раздумывая, ответил:
– Работать надо!
– Ясно.
Потом спросил осторожно:
– Где собираешься работать?
– Как где? – Орсаев удивленно посмотрел на друга. – В колхозе, конечно.
– Ну вот и хорошо, – обрадовался Аликаев, – Работы – вот, – он провел ладонью по горлу, – хоть отбавляй.
– Понимаю, – согласился Орсаев.
– Вот – вот. А работников не хватает. Хочу предложить – иди ко мне заместителем. Вместе нам легче будет поднимать колхоз.
Егор согласно кивнул головой.
– Вот и хорошо. Когда начнем?
– Да хоть завтра!
Очень трудным оказались послевоенные годы. Экономика колхоза развалилась настолько, что все приходилось начинать с нуля. Сеять было не на чем. Кормовая база истощилась, и скот еле держался на ногах. Надо было добывать семена, искать тягловую силу. Приходилось впрягать в плуг коров – ведь первый трактор в колхозе появился лишь в 1948 году, когда создалась в Камеево МТС.
Но самое главное – не хватало рабочих рук. Орсаев и сам недосыпал и другим не давал отсыпаться. Уже с раннего утра ходил по улицам, кнутовищем стучал в окна, поднимая на работу. Затем шел на конный двор и там распределял наряды.
Не всем нравилась напористость заместителя. Некоторые роптали: привык на фронте воевать и здесь покоя не дает. Не война ведь теперь! Но таких насчитывалось немного.
Было много энергии у председателя и его заместителя. Но на одном энтузиазме далеко не уедешь. Не один год колхоз лихорадило, урожаи зерновых не превышали 7-8 центнеров с гектара.
Три года председателях ходил и Орсаев. Много работал, себя не жалел, – как вспоминал его друг А.А. Аликаев. Егор никогда не баловался табаком. А в те годы нет-нет да замечали его с цигаркой во рту. Забот о колхозных делах хватало!
Из части, в которой он воевал, пришло письмо. Командование части поздравляло его высокой наградой. Это было весной 1946 года. А затем Егора вызвали в райвоенкомат.
Военком загадочно спросил:
– Знаешь, по какому поводу вызывали, сержант Орсаев?
Догадываюсь, – смущенно ответил Егор.
-Правильно догадываешься, – и военком зачитал Указ Президиума Верховного Союза.
– За храбрость и отвагу в боях на Одоре. Поздравляю!- добавил он.
– Служу Советскому Союзу!- отчеканил по-солдатски Орсаев.
– Оформляй документы, товарищ сержант, поедешь в Чкалов за наградой.
В Чкалове (ныне Оренбург), где размещался штаб Южно-Уральского военного округа, вручили гвардии сержанту Орсаеву орден Ленина и медаль «Золотая звезда».
Годы председательствования сильно сказались на здоровье Егора Орсаева. Он стал жаловаться на усталость. В конце 1949 года он стал просить освободить его от должности председателя. Колхозники пошли на встречу пожеланиям Героя. Некоторое время Егор работал заведующим хозяйством Камеевской МТС. И вот тут посыпались удары судьбы. Умер младший сын, родившийся в первый послевоенный год. Через год скончалась жена Алима, а в июне 1951 года не стало и самого Егора Орсаева. Сыну Ивану шел тогда девятнадцатый год, а сестренке было десять лет.
Салиму взяли на воспитание сестры Алимы Мария и Мадина на родину матери в деревню Байтурово, а Иван остался с младшей сестрой матери – Оксиньей.
Дальнейшая судьба детей Орсаева сложилась так. Иван выучился на механизатора, два года работал трактористом, потом закончил курсы шоферов и водил колхозную «летучку». Тут и женился. А затем вместе со своей семьей и сестрой уехали в 1960 году в Казахстан.
Двадцать семь лет проработал Иван Егорович на шахте имени Ленина в городе Шахтинске, теперь его сыновья пошли по стопам отца, оба работают шахтерами, а две дочери живут в Башкирии.
Недалеко , в поселке Шихан, живет Салима, воспитывает двоих детей, муж у нее тоже шахтер.
Работящими и не боящимися никаких трудностей, как и завещал отец, выросли дети. Любовь к труду и своему делу привили они и своим сыновьям и дочерям, такими же станут и их внуки.
Колхоз теперь носит название «Дружба». Это экономически стабильное и крепкое хозяйство, далеко шагнувшее вперед по сравнению с первыми послевоенными годами. И в его развитие немало труда и энергии вложил Егор Орсаевич Орсаев.
Сельчане свято чтят память своего земляка. Ежегодно, где лежит Герой, собираются они в День Победы, чтобы возложить на его могилу цветы и венки. Возлагают цветы к его могиле и в День знаний, 1 сентября школьники, отдавая дань уважения героизму представителей старшего поколения.
В Камеевской средней школе перед входом в пионерский уголок вывешен портрет Героя в военном кителе. Аккуратная прическа, плотно сжатые губы. Прямой решительный взор устремлен вперед. Таким его и запомнили камеевцы. В специально отведенном уголке – рассказ о делах пионерской дружины, которая носит название славного земляка.
В год тридцатилетия победы над фашисткой Германией жители села переименовали улицу, на которой родился, жил и вырос их героический земляк, в улицу имени Героя Советского Союза Егора Орсаева.
А 23 февраля 1988 года перед домом, где жил Герой, собрались ветераны войны, жители деревни, родные Орсаева, и среди них Иван Егорович и Салима Егоровна, на торжественный митинг, посвященный открытию мемориальной доски. Воспоминаниями об Орсаеве поделились его сослуживец Фрол Ильич Ильин, друг детства Асан Аликаевич Аликаев.
К дому прикрепляется мемориальная доска, на которой золотом высечены слова: «В этом доме родился в 1910 году Герой Советского Союза Егор Орсаевич Орсаев».
Леонард Ерикеев
